Откровенное интервью Николая Мурашко обо всем, что происходит в ФШМ

Футбольная школа Николая Мурашко всегда была лидером по количеству новостей, сотрясающих информационное пространство. Едва ли не каждое упоминание о ФШМ имело резонанс и будоражило умы общественности. Но если раньше из стана «мурашек» веяло преимущественно позитивом, то теперь, что не новость — то скандал. Увольнение братьев Короткевичей, введение оплаты за тренировки, ухудшившиеся результаты команд… Мы не могли не встретиться с основателем и директором ФШМ, чтобы не выяснить лично, что же на самом деле происходит в самой противоречивой футбольной школе Беларуси.

Об оплате: даже если собрать оплату со всех в полном объеме, она составит лишь 35% от всего бюджета

— Что происходит в ФШМ? Уволены два тренера, с которыми Вы начинали этот проект, введена оплата за тренировки, команды всех возрастов проигрывают, уходят люди… Со стороны складывается впечатление, что школу лихорадит. Так ли это?

— Ничего экстраординарного в ФШМ не происходит. Школа работает как и раньше. Насчет оплаты все просто. Мы не вводим оплату по своей сути, мы просим родителей сесть с нами в одну лодку. Стратегия развития школы включает в себя пункт, в котором указано, что до 12 лет все занятия в школе должны быть платными. Когда я начинал этот проект, моей целью было показать людям, что я делаю это не за деньги…

— То есть сейчас Вы меняете правила игры и начинаете делать то же, что и делали, только за деньги?

— Не совсем правильно. Моя задача как менеджера — думать уже сегодня о развитии школы завтра. На сегодняшний день существует две уязвимости, над которыми я работаю. Первая уязвимость материальная. Школа полностью зависит от меня, и это не совсем правильно. Вторая — отсутствие у школы собственных полей. Введением оплаты мы начинает потихоньку устранять первую уязвимость. Случилось это не вдруг. На протяжении двух лет я говорил родителям, что скоро школа станет платной.

— Почему же тогда возникло недопонимание между Вами и родителями?

— Я не знаю, для кого это стало неожиданностью. По нашим статистическим данным, мы потеряли из-за введения оплаты из ста занимающихся троих. Все из команды 2006 года рождения. Остальные приняли правила игры и платят. Более того, родители младших возрастов уже давно задавали вопрос о введении оплаты. Они были давно готовы к этому. Тем более, у нас все платят по своим возможностям. Кто-то платит всю сумму, кто-то — нет. Мы не хотим ставить людей перед выбором: если вы платите, то занимаетесь, если не платите — не занимаетесь. Моя задача донести до людей, что если их принципиально устраивает то, как школа развивается, нам с ними надо садиться в одну лодку и вместе грести. Вопрос в том, чтобы вычленить тех, кто не хочет платить принципиально и считает, что это нормально. Помимо всего, даже если собрать оплату со всех в полном объеме, она составит лишь 35% от всего бюджета.

— У вас такие большие затраты?

— Если мы хотим вести тренировочный процесс качественно, то должны иметь по несколько тренеров на маленькие по численности группы. Затраты увеличиваются. На сегодняшний день себестоимость обучения одного ребенка в нашей школе составляет от 130 до 150 рублей в месяц, а я прошу родителей компенсировать лишь часть — 65 рублей. Остальное доплачу я. Кто не может 65, заплатите сколько можете.

— Не совсем понятное решение… Где Вы видели людей, которые платят больше, когда есть возможность выбора?

— Целью этого решения является то, чтобы тот, кто не может платить, не уходил. Для этого надо прийти и сказать: «Я не могу платить!». Тогда мы обсудим этот вопрос. У нас практически все платят в полном объеме. Еще раз повторю, мы придерживаемся в этом вопросе общепринятой европейской практики, когда до 12 лет обучение платное, а с 12 лет игрок начинает рассматриваться как инвестиция.

— Вы еще не разочаровались в белорусских реалиях и до сих пор рассматриваете игроков как инвестиции?

— Конечно! Основная цель нашего проекта остается прежней — воспитание готовых футболистов.

— Если речь о последующих трансферах, назовите имя хоть одного футболиста вашей команды 2002 года рождения, которого можно продать в будущем.

— Такие ребята есть. И не только в этом возрасте, они есть во всех возрастах. Не хотел бы сейчас конкретизировать.

— С первой уязвимостью разобрались. Теперь коснемся второй — собственные поля. Я так понимаю, Вы работаете в этом направлении?

— Скажу больше, я уже серьезно продвинулся в этом вопросе. Не хочу пока говорить конкретно об этом, но работа идет.

— По-моему, вы скрываете секрет Полишинеля. Об этом уже все давно знают. Может быть правильнее объяснить людям ситуацию?

— Вы сами знаете в какой стране мы живем. Сейчас я могу сказать об этом, а завтра не получится сделать. Кто я буду после этого, и какова будет цена моим словам?

— Получается, вопрос не решен на 100%?

— Надо еще пройти общественное обсуждение, т.е. согласовать с жильцами района. Как только на площадку въедет экскаватор, мы сможем заявить, что процесс строительства собственной базы начался. Сейчас еще рано об этом говорить. А пока мы вынуждены ездить в Дзержинск и тренироваться на «Весте».

О братьях Короткевичах: Мы до сих пор нормально общаемся и не переходим на другую сторону улицы, когда видим друг друга

— Вернемся к увольнению тренеров, с которыми Вы начинали проект ФШМ. Люди не верят, что вы расстались из-за разного видения футбола. Какова реальная причина, был ли между вами конфликт?

— Нет. Мы до сих пор нормально общаемся и не переходим на другую сторону улицы, когда видим друг друга.

— Есть информация, что братьям были предложены гораздо худшие материальные условия. Все понимают, когда работодатель ставит вопрос о двукратном понижении зарплаты, он просто хочет избавиться от людей, вынуждая принять решение об уходе…

— У нас с Короткевичами было три сценария взаимодействия. Два из них предусматривали дальнейшее сотрудничество, один — разрыв отношений. Это все обсуждалось с тренерами. В итоге был выбран третий сценарий, возможно, где-то даже на обиде. Говорить об этом дальше будет не тактично по отношению к Андрею и Дмитрию. Я ничуть не разочаровался в их тренерских способностях, ни на секунду не усомнился в квалификации. Но, чтобы школа дальше развивалась, необходимо, чтобы все тренеры были в одной упряжке.

— Не связано ли это решение в появлением в ФШМ Сергея Павлюковича? Все же это авторитетный человек, который мог повлиять на Ваше мнение.

— В нашем обществе почему-то принято считать, что любой руководитель, будь-то директор какого-то бизнеса или детской футбольной школы, непременно дилетант, который всегда рулит процессами. Смею заверить, что здесь все решения мои. Появление Павлюковича абсолютно не причем.

— Тогда поговорим о Вашей роли в ФШМ. Вы как руководитель отвечаете за развитие школы, финансирование, процессы, происходящие внутри школы. В последнее время Вы стали глубоко погружаться в тренировочный процесс. Правильно ли это? Может быть лучше, чтобы каждый занимался своим делом?

— Существует две линии поведения руководителя. Первая линия, когда руководитель принимает решения, основываясь на чьем-то мнении. Естественно, вероятность ошибки в этом случае велика. Вторая — быть на равных с людьми, и принимать решения самостоятельно. Для того, чтобы быть на одном уровне с тренерами, я должен обладать тем же количеством знаний, что и они.

— Но для этого надо отыграть в футбол 15 лет, закончить университет физической культуры, тренерские курсы и успеть еще потренировать пару лет…

— Для этого необходимо, как минимум, вместе получать те знания, которые мы получаем внутри школы. В моем случае, я это делаю на равных с тренерами.

— То есть, по сути, Вы можете в любой момент заменить любого Вашего тренера?

— Я бы не хотел рассуждать об этом в таком ключе, чтобы это не выглядело как хвастовство, но на сегодняшний день мы все примерно одинаковые, как тренеры.

— Вы, как тренеры? Я не ослышался? Вы тренируете?

— Нет, я не тренирую, но мы образовываемся вместе.

О финансовых затратах: получаю от процесса колоссальное удовольствие, потому что вижу, куда мы идем

— Вы сказали, что даже, если собрать оплату со всех игроков, она не покроет всех затрат. Значит в ближайшем будущем школа останется дотационной. Вы не устали от такого длительного финансового бремени?

— Не просто не устал, а получаю от процесса колоссальное удовольствие, потому что вижу, куда мы идем. Если Вы думаете, что мне некуда девать деньги — Вы глубоко ошибаетесь. Во все, что я делаю, я фанатично верю. Если говорить о ближайших финансовых затратах, конечно я бы хотел, чтобы это были затраты на собственную базу. Это станет серьезным шагом в дальнейшем развитии школы. Естественно, как бизнесмен, я бы хотел, чтобы школа зарабатывала. Но для этого нам надо дождаться первого выпуска.

— Если речь идет о продаже игроков, то кому Вы собираетесь их продавать? Вы знаете, что происходит в белорусском футболе?

— Да. К сожалению, сегодня сложилась именно такая ситуация. Но все развивается волнообразно. Кто сказал, что завтра не станет иначе? Поэтому наша задача сегодня — заниматься ежедневным приростом мастерства игроков. Дальше мы идем ко взрослому футболу, ведь нам придется переводить этих ребят во взрослый футбол. Речь идет о создании собственной команды второй лиги, например. Только после этого можно вести разговор о каких-то транферах. И вообще, я предпочитаю говорить о выпуске игроков, а не о продаже, они ведь не товар какой-то.

— Что произойдет с ФШМ, когда Ваш сын закончит с футболом?

— Ничего не произойдет. Будет все так же, как и сейчас. Люди, которые верят мне, не должны зависеть от этого момента. Мы своих не бросаем!

— Вы не думали о помощи со стороны государства или федерации? Все же Вы развиваете социально значимый проект.

— Вы понимаете, как бы мы не старались, в одиночку ни ФШМ, ни кому бы то ни было, проблемы детско-юношеского футбола не решить. Должен быть симбиоз. С одной стороны школы, с другой — федерация, с третьей — местные власти. Приведу пример. Недавно мы ездили на турнир в Эстонию… Вот мы сейчас говорим о том, что ФШМ хочет построить поле за свои деньги, ходит по кабинетам, просит… Отвечают то нет, то да, то снова нет. А в той же Эстонии государство строит манежи и передает их школам. Только в Таллине постоили восемь. В Латвии государство финансирует 10 лучших школ, выплачивая им по 30 тыс. евро в год. Притом, что все эти школы частные. Разумеется, такая инициатива должна исходить от самой федерации, а не школы должны просить о помощи. А у нас за все время, что я занимаюсь детским футболом, помощь федерации я почувствовал лишь однажды, когда нашу команду 2002 года допустили к первенству Беларуси.